И.З. Фархутдинов
Международное инвестиционное право и процесс
Учебник. - М.: "Проспект", 2010.
| Предыдущая |
Глава 2. Международное инвестиционное право
2.3. Система правового регулирования иностранных инвестиций в России
2.3.1. Роль и место инвестиционного законодательства в системе права
В результате рассмотрения современных правовых параметров мироустройства в целом, международных экономических отношений в частности, а также опыта, проблем и перспектив развития международного инвестиционного права становится понятным, что следующим вопросом должно стать определение роли и места инвестиционного законодательства в системе права.
Как особо доказывалось выше, специфика системы правового регулирования иностранных инвестиций заключается в том, что включает в себя не только законодательство об иностранных инвестициях, но и международные договорные и обычно-правовые нормы. Такой двухуровневый комплексный метод правового обеспечения иностранной инвестиционной деятельности требует соответствующего методологического подхода при обозначении роли и места правового компонента в структуре права.
Наоборот, рассмотрение этой проблемы отдельно, без учета широкой юридической природы международных инвестиционных отношений способствует утверждению большей или меньшей ясности в этом вопросе.
Хотя самостоятельность инвестиционного права как совокупности принципов, норм и правил, регулирующих иностранную инвестиционную деятельность на территории принимающего государства, была обоснована А.Г. Богатыревым [136] впервые еще в начале 1990-х гг., прошло еще десяток лет, прежде чем эта концепция нашла более или менее общую поддержку. Количество норм и институтов, непосредственно относящихся к этой области, стало достаточно значительным, считает Г.К. Дмитриева [137], и это позволяет говорить о международном инвестиционном праве как о самостоятельной подотрасли международного (публичного) экономического права, особенно если учесть значение иностранных инвестиций в развитии экономики государства. Наряду с международным инвестиционным правом в той же системе международного экономического права Г.К. Дмитриева выделяет международное торговое право, международное транспортное право, международное финансовое право и международное технологическое право. Каждая из этих подотраслей, по ее мнению, представляет собой систему международно-правовых норм, регулирующих конкретную сферу экономических отношений. Все они составляют единую отрасль международного права - международное экономическое право - с общим объектом регулирования, общими целями и принципами.
Такого же мнения придерживается и В.М. Шумилов, обозначая инвестиционное право наряду, например, с международным торговым правом, международным финансовым правом как подотрасль международного экономического права [138].
Основываясь на современных достижениях теории и практики международного права, данный вопрос несколько по-иному исследовал Г.М. Вельяминов. Международное инвестиционное право, по его мнению, занимает место в таком разделе международного экономического права, как международное имущественное право. Особо отметим, что последнее понятие вводится впервые. Для полноты картины отметим, что данный раздел особенной части МЭП состоит в следующей последовательности: включает институты международно-правового режима государственной и межгосударственной собственности; имущественный режим так называемого общего наследия человечества; международное инвестиционное право; международно-правовые аспекты режима ТНК; международное право интеллектуальной собственности и международное налоговое право [139].
Как видно, международное инвестиционное право рассматривается автором как часть имущественного права в системе МЭП. Трудно не согласиться с уважаемым ученым в том, что, по большому счету, любые экономические отношения являются, во-первых, торговыми в узком смысле слова (прямо или косвенно обслуживающими торговлю), а во-вторых, имущественными [140]. Действительно, институт права собственности является базовым институтом практически любой правовой системы. Какую бы отрасль права мы ни рассматривали, вопрос о собственности занимает в ней одно из центральных мест. В этом смысле, в принципе, можно согласиться с утверждением авторитетного ученого, что, по существу, инвестиционное право есть воплощение, реализация права собственности в широком смысле этого понятия [141]. Кстати, как отношения между собственниками охарактеризовал правоотношения в сфере иностранных инвестиций и А.Г. Богатырев. "Собственность - это один из главных элементов определения правового понятия "иностранные инвестиции" [142]. Таким образом, вопрос о собственности, т.е. о принадлежности имущества, А.Г. Богатырев также считает принципиальным при раскрытии юридического содержания понятия "иностранные инвестиции".
При изучении интересной, но не бесспорной концепции Г.М. Вельяминова возникает закономерный вопрос: имущественный характер международных инвестиционных отношений сам по себе является ли достаточным основанием для того, чтобы обозначить МИП как составную часть международного имущественного права?
Выделение международного инвестиционного права в системе международного экономического права обусловлено особой ролью иностранных инвестиций в функционировании национальных экономик и мирового рынка в целом. Подчеркнем еще раз факт, который говорит сам за себя: на современном этапе иностранные инвестиции играют более значительную роль, чем международная торговля товарами и услугами, вместе взятые. Другими словами, эпоха торговли и перемещения товаров и услуг, господствовавшая в ХХ столетии, в начале XXI в. окончательно уступила место эпохе трансграничного движения капиталов. Сегодня международное сообщество осознает, что инвестиционные отношения и глобальное движение капиталов выступают в качестве фактора, который имеет решающее значение в международных экономических отношениях [143].
Юридическая природа иностранных инвестиционных отношений такова, что они нуждаются в особом правовом регулировании. Иностранные инвестиции, имея по своей сути частноправовой характер, одновременно нуждаются и в международно-правовом публичном регулировании. Другими словами, налицо многоаспектный комплекс отношений, участниками которых выступают разнородные по своему юридическому происхождению субъекты. Причем, особо подчеркнем, далеко не всегда субъекты международных инвестиционных отношений выступают в качестве собственников, т.е. владельцев, пользователей или распорядителей.
Усложнение международной нормативной системы ставит перед нами все более сложные проблемы, касающиеся, например, вопроса о разграничении отраслей, подотраслей и институтов в общей системе международного права, как публичного, так и частного.
Именно становление и развитие специальных методов международно-правового регулирования иностранных инвестиций обусловило формирование самостоятельного международного инвестиционного права как отрасли права. Это тем более очевидно, учитывая, что международные инвестиционные отношения как особая правовая связь между государствами по регулированию иностранных инвестиций требуют от международного сообщества в целом, универсальных и региональных международных организаций, самих государств выработки особого механизма защиты зарубежных капиталовложений. Отсутствие в конвенционном порядке ясных и четко сформулированных источников международного права в сфере правового регулирования иностранных инвестиций отрицательно влияет на развитие рассматриваемых отношений.
Несмотря на значительный опыт, накопленный в сфере правового регулирования иностранных инвестиций, до сих пор отсутствует надлежащий механизм соответствующего международно-правового регулирования. Это, на наш взгляд, объясняется в какой-то мере слабой разработанностью темы. Здесь может помочь комплексный аналитический подход к исследованиям в рамках вновь выделенной отрасли в системе международного публичного права и системе международного частного права.
В научной литературе уже предпринимались попытки обоснования особого международного инвестиционного права. Первый фундаментальный труд по проблемам международно-правового регулирования иностранных инвестиций принадлежит перу известного английского ученого Джорджа Шварценбергера, который опубликовал в 1969 г. в Лондоне монографию "Иностранные инвестиции и международное право".
Но, видимо, в силу недостаточной разработанности темы и малого количества нормативно-правового материала основоположник школы международно-правового режима иностранных инвестиций не стал выделять специальное международное инвестиционное право [144].
Другое аналогичное исследование, специально посвященное международно-правовым аспектам иностранных инвестиций, было опубликовано в Кембридже в 1994 г. Автором этого научного труда является профессор Национального университета Сингапура М. Сорнараджа [145].
Заметим, что дословно название монографии переводится как "Международное право иностранных инвестиций". Но, как известно, не всегда формальный перевод с иностранного языка того или иного понятия соответствует его логической сути. В данном же случае содержание, структура, язык изложения, да и сама идея, проходящая через всю книгу, не оставляют сомнений, что речь идет о международном инвестиционном праве в русскоязычном его понимании. В западной литературе эта монография стала первой, в которой предпринята попытка комплексно подойти к рассмотрению сложных проблем международно-правового регулирования инвестиционных отношений, а главное, что принципиально важно для нас в данном случае, с научно-теоретических и научно-практических позиций обосновать необходимость выделения такой специальной отрасли, как международное инвестиционное право.
В отечественной литературе впервые концепция о становлении инвестиционного права как отрасли в российской правовой системе, а также международного инвестиционного права как инструмента отрасли международного экономического права была развернута А.Г. Богатыревым.
Что касается современной отечественной юридической частноправовой литературы, то вопрос о месте законодательства об иностранных инвестициях решается однозначно: практически все авторы, задающиеся этим вопросом, относят правовые нормы законодательства об иностранных инвестициях к отрасли международного частного права, к подотрасли "Право собственности в международном частном праве".
Так, А.Г. Богатырев, классифицируя таким образом законодательство об иностранных инвестициях, в качестве одного из оснований ссылается на сложившуюся в доктрине позицию. В частности, он отметил, что правовое регулирование инвестиционных отношений - инвестиционного процесса в стране является одной из важных задач и сфер правового воздействия на общественно-экономические отношения. Инвестиционный процесс - это двуединый процесс, складывающийся из двух источников инвестирования. Правовое регулирование инвестиционных отношений в связи с экспортом иностранного частного капитала посредством специального национального законодательства является областью международного частного права [146].
Нормы этого национального законодательства прямо и непосредственно регулируют инвестиционные отношения, т.е. применяется прямой метод регулирования отношений с иностранным элементом, а не коллизионный, который является основным или преобладающим, по мнению большинства ученых - специалистов международного частного права [147].
Обозначение проблемы правового регулирования иностранных инвестиций в системе международного частного права имеет свою вполне оправданную логику.
В.В. Силкин считает, что в настоящее время нет препятствий к тому, чтобы относить к предмету международного частного права нормы, напрямую регулирующие гражданско-правовые отношения с иностранным элементом, включая и отношения, связанные с вложением иностранными лицами своих капиталов в российскую экономику. Именно те нормы, которые устанавливают специальные правила для таких субъектов, наделяя их большими или меньшими гражданскими правами и обязанностями, чем российских юридических лиц, и относятся, с его точки зрения, к инвестиционному праву как составной части международного частного права. Вопрос о месте законодательства об иностранных инвестициях в правовой системе Российской Федерации должен быть, считает этот автор, разрешен со следующей позиции: следует ли относить к нему нормы, содержащие публично-правовое, а не гражданско-правовое регулирование отношений по вложению иностранного капитала, отягощенных иностранным элементом?
С позиции традиционной цивилистической доктрины международного частного права ответ однозначен: нет. Поскольку к предмету международного частного права вообще относятся только отношения частноправового характера, отягощенные иностранным элементом (гражданско-правовые, семейные, трудовые отношения), то к международному инвестиционному частному праву как составной части международного частного права не могут относиться отношения, регулируемые методом власти и подчинения (административно-правовые, налоговые, таможенные и другие публично-правовые отношения) [148].
Инвестиционные нормы регулируют предпринимательскую деятельность зарубежного инвестора на территории государства-резидента несколько иным образом, чем аналогичную деятельность российского инвестора. Другими словами, инвестиционное законодательство об иностранных инвестициях имеет свой конкретный адресат - зарубежное происхождение.
Вряд ли можно согласиться с утверждением некоторых авторов о том, что первую из двух категорий норм в исследуемой сфере составляют нормы, содержащие исключения из принципа национального режима для иностранных инвесторов (т.е. ограничивающие их в гражданских правах или возлагающие на них повышенные гражданские обязанности) [149].
Круг инвестиционных норм международного характера намного шире, чем исключения из национального режима. Первым делом п. 1 ст. 4 Закона об иностранных инвестициях в Российской Федерации, устанавливая правовой режим деятельности иностранных инвесторов и коммерческих организаций с иностранными инвестициями, предусматривает национальный режим для этой категории иностранных предпринимателей. А затем уже говорит об изъятиях, устанавливаемых определенными законами.
Далее, пп. 3-6 этой же ст. 4 Закона содержат положения о статусе филиала иностранного юридического лица (п. 3), дочерних и зависимых обществах КОИН (п. 4), о правовых последствиях владения иностранным инвестором и КОИН 10% доли, долей (вкладов) (п. 5), об условиях получения статуса КОИН (п. 6).
И только п. 2 ст. 4 говорит о допустимости изъятий ограничительного характера в той мере, "в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства".
К другой категории гражданско-правовых норм, нежели норм, содержащих исключения из принципа национального режима, относятся, например, нормы ст. 19 об имущественном страховании, осуществляемом КОИН и головной организацией филиала иностранного юридического лица, ст. 20 о создании и ликвидации КОИН и т.д.
Как видно из анализа Закона, нельзя безоговорочно утверждать, что основной массив инвестиционного права как составной части международного частного права составляют только изъятие из национального режима и нормы, устанавливающие систему государственных гарантий иностранных инвесторов.
Инвестиционные отношения А.В. Майфат объединяет в единую группу только условно. Автор присоединяется к традиционно сложившейся в науке гражданского права точке зрения, а именно: имущественные отношения, в том числе это касается тех, что возникают в рамках инвестирования, не могут регулироваться единой самостоятельной отраслью права. Инвестиционное отношение регулируется разными отраслями права. Они, не имея самостоятельного предмета регулирования, не могут составлять обособленный предмет и метод правового регулирования [150].
| Предыдущая |